В Московском гуманитарно-экономическом университете прошло заседание научной секции, посвященной трансформации медиатехнологий и медиакомпетенций в эпоху постправды.

В современных условиях актуальность затронутых вопросов обусловлена динамичной природой медиапространства, благодаря которой происходит постоянная трансформация медиатехнологий, медиастратегий, появляются новые форматы коммуникации и новые алгоритмы распространения медиаконтента. Связано это с тем, что сегодня мы живем в неоинформационном обществе, в котором объективные факты являются менее значимыми при формировании общественного мнения, чем обращения к эмоциям и субъективным убеждениям.

Преподаватели и студенты рассказали нам о результатах своих исследований и поделились прогнозами относительно возможных изменений медиаполя.

Валерия Макашова, преподаватель кафедры журналистики и связей с общественностью: «Сегодня на общем фоне загрязненности информационного пространства очевидно просматриваются дезинформационные кампании, направленные против русскоязычной аудитории. В условиях военно-политической напряженности они являются видом информационных операций. Несмотря на то, что современная наука пока не располагает эффективными методиками измерения данных процессов, возможность выявления отраженных на «медиаполе» закономерностей и алгоритмов очевидна. Сейчас мы тестируем экспериментальную методику диагностики, которая позволит медиаспециалистам оперативно выявлять угрозы на информационном поле и на их фоне принимать адекватные решения. На наш взгляд, важными составляющими дезинформационных кампаний являются: технологии создания дезинформационного контента, алгоритмы его распространения, социальные эффекты, отраженные в медийном пространстве. Именно маркеры данных составляющих в совокупности позволяют дать оценку происходящим процессам. Данный алгоритм и лежит в основе тестируемой методики».

Виктория Хоружая, студентка: «Наша исследовательская группа изучала характеристики и возможности измерения аудитории дезинформационных кампаний. Мы пришли к выводу, что эффективность таковых напрямую зависит от знания характеристик аудитории и направленности контента на нее. Аудитория дезинформационного контента может быть массовой и сегментированной. Она различается по тематике новостей, источникам, сформировавшимся привычкам медиапотребления. В ходе нашего исследования мы обозначили общую коммуникативную модель медиапотребления дезинформации, которая может стать полезным инструментом для изучения деструктивных процессов, происходящих на инфополе, а также противодействия дезинформационным кампаниям и локальным вбросам контента».

София Солонина, студентка: «Мы с ребятами провели исследование фейков о Китае. Данное направление работы, на наш взгляд, весьма актуально. Сегодня развитие отношений в КНР является приоритетом российской внешней политики, этот курс носит устойчивый, долгосрочный характер. Именно поэтому фейки о Китае являются потенциальной угрозой, связанной с осложнением и разрушением отношений между нашими странами, а следовательно, угрозой национальной безопасности России. Мы не обнаружили признаков дезинформационных кампаний, но отдельные кейсы свидетельствуют о том, что фейки о Китае являются одним из видов технологии «фейк-ньюз», направленной на разрушение российско-китайских отношений, дестабилизацию эмоционального фона русскоязычной массовой аудитории, подрыв доверия к Китаю, его лидерам и гражданам».

Анна Шустова, студентка: «В современных исследованиях отсутствует единая исчерпывающая классификация технологии создания дезинформационного контента. Существуют различные подходы к исследованию и классификации дезинформации и фейков, в основе которых лежат разные критерии анализа. Самой распространенной является классификация фейков по тематике. Сегодня выделяют виды фейков по следующим тематическим группам: СВО, политика, экономика, экология, международные отношения, происшествия и безопасность, здоровье. Наша научная группа представила результаты исследований «Фейки о Владимире Путине: технологии, алгоритмы, социальные эффекты». Сегодня «фейки о Путине» являются самостоятельно технологией информационной войны против России. Они используются и в рамках дезинформационных кампаний, и в качестве локальных вбросов с различными целями. Спектр потенциальных медиаэффектов широк: от паники и троллинга до осмеяния и дискредитации. Мы прогнозируем активное использование и трансформацию данной технологии».

Петр Шульга, студент: «Теория информационных войн рассматривает лженауку и конспирологию как когнитивное оружие, поскольку это связано с внедрением в интеллектуальную среду страны-противника ложных научных теорий, парадигм, концепций, стратегий, влияющих на ее государственное управление в сторону ослабления оборонно-значимых национальных потенциалов. Лженаука и конспирология могут быть оружием огромной разрушительной силы, поражающее национальную науку и образование. Я полагаю, что сегодня очень важно обратится к генезису данных явлений. Возникновение конспирологических теорий объясняется в большей степени ментальными ловушками. Исторически теории заговора тесно связаны с предрассудками, политической пропагандой, охотой на ведьм, войнами и геноцидом. Конспирологические взгляды часто разделяют террористы, оправдывающие свои действия борьбой с тайными заговорщиками (например, Тимоти Маквей и Андерс Брейвик), а также некоторые политические режимы (например, нацистская Германия). Идеология нацизма включает представление, что «мировое еврейство» является главным врагом германской нации. Эта теория заговора послужила для легитимизации Холокоста».

Диана Гладышко, студентка: «Я заинтересовалась возможностями фактчекинга. Думаю, что в современных реалиях это очень актуальное направление работы любого человека, который планирует связать свою жизнь с медиа. Фактчекинг важен для защиты репутации журналистов и СМИ: он предотвращает обвинения в искажении фактов или клевете, которые могут нанести ущерб репутации журналиста или издания. Также, он формирует доверие к журналистике, поскольку демонстрирует, что журналисты серьезно относятся к своей работе и заботятся о предоставлении точной и проверенной информации. Журналисты, которые используют этот метод, соблюдают профессиональную этику, предоставляя только истинные факты. С общественной стороны это нужно, потому что обеспечение точной и достоверной информации является важной частью поддержания открытой и демократической общественной среды. Таким образом, фактчекинг является важным аспектом современной журналистики, поскольку он обеспечивает точность, достоверность и надежность информации, распространяемой через СМИ».

Наталия Пензина, заведующая кафедрой журналистики и связей с общественностью: «Для медиаспециалистов проблема сводится к формированию медиакомпетенций, актуальных в условиях общества постправды. Например, в некоторых вузах уже читаются специальные дисциплины по фактчекингу. Это замечательно. Но достаточно ли этого для эффективной работы журналистов и специалистов в сфере PR в условиях военно-политической напряженности? Сегодня мы не учим будущих медиаспециалистов оценивать риски на информационном поле. Трудности создания таких методик связаны со спецификой объекта диагностики, в частности с тем, что маркеры дезинформационного контента нередко относятся к разным профессиональным компетенциям и неодинаковы по значимости. Существует и профессионально-этическая сторона проблемы: нужно ли и если да, то в каких объемах, мы должны обучать студентов вопросам, которые всегда лежать в плоскости проблематики информационного противоборства».   

Анастасия Юдаева, специально для ИА "Государственные вести"

Фото: Арина Бородина